Цифровая экономика или экономика цифровизации?

В политэкономии экономика подразделяется, в зависимости от господствующих общественных отношений, на рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистическую. С приходом в Россию капитализма политэкономию как науку решили отменить, исключили её из учебных планов, и экономика теперь в учебниках стала трактоваться как традиционная, командная, рыночная и смешанная, куда добавили ещё и цифровую экономику (ЦЭ). А что это за экономика такая? По определению информатика Николаса Негропонте, который впервые ввёл в обращение термин цифровая экономика в 1995 году, это экономика, которая характеризуется интенсивным развитием и использованием информационно-коммуникационных технологий. И вот, начав с этого, некорректного названия, пошли ещё более расплывчатые определения цифровой экономики, что отмечается даже в докладе Всемирного банка о состоянии цифровой экономики в мире(1). А как же отечественная наука? Она тоже не добавляет ясности в определении цифровой экономики, поэтому стоит показать, на что ориентируются учёные. Так, по мнению члена-корреспондента РАН В.Иванова(2), ЦЭ это виртуальная среда, дополняющая нашу реальность (?), а профессор РАН Р.Мещеряков(3), наоборот, считает, что это производственная среда электронных товаров и оказания услуг. Другие экономисты постарались дать своё определение цифровой экономики. Например, И.Сударушкина [1, с.182] и Л.Лаврентьева [2, с.99] придерживаются того взгляда, что ЦЭ есть результат трансформационных эффектов цифровых технологий (!); другие авторы [3] выходят за пределы чисто информационных технологий, считая, что цифровая экономика - это экономическая деятельность, построенная на основе электронной коммерции и электронного денежного обмена, Н.Стефанова добавляет к этому определению ЦЭ ещё электронное правительство [4, с.237], А.Петров подходит к рассмотрению ЦЭ как определяющего фактора, характеризующего переход к четвёртому этапу промышленной революции [5, с.44-75]. И продолжая обоснование этого подхода, А.Петров далее отмечает, что ЦЭ в отличие от традиционной экономики есть цифровизация системы государственного управления плюс электронная промышленность [6, с.44-75]. Е.Попов и другие авторы видят решение других задач ЦЭ – с помощью современных цифровых девайсов возможно создание цифровых моделей потребителей, анализировать и прогнозировать экономические процессы, экономить ресурсы, оптимизировать систему закупок и финансов, и т.д. [7, с.46-60]. В свою очередь, использование цифровых технологий позволяет обрабатывать всё увеличивающийся объем данных, а это решает задачу повышения отдачи ресурсов с одновременной их экономией [8, с.58-71]. Такой подход предполагает учёт роста экономической ценности деятельности по созданию, передаче, обработке и хранения данных. Соответственно, опережающими темпами растут инвестиции в цифровой сектор экономики [9]. Несмотря на общемировую нестабильность, объем цифровых услуг в мире растёт опережающими темпами (до 30% в год), растут расходы на исследования, связанные с цифровыми технологиями, снижаются цены на услуги мобильной связи, расширяется доступ в интернет [10], и т.д.. Но наиболее точна Китайская академия информационных и коммуникационных технологий. В своей Белой книге она разделяет ЦЭ на: а) собственно электронную промышленность, ИТ-индустрию и коммуникации; и б) создание новой стоимости в других отраслях благодаря применению цифровых технологий [11, с.37-43].

Ряд авторов акцентируют внимание на том, что цифровые технологии приводят к переустройству и кардинальному изменению социально-экономических отношений в обществе, что даёт: развитие таких сервисов, как электронная почта, передача данных в виде текста, аудио и видео файлов, социальных сетей, мессенджеров и т.д. [12, с. 126-135]; наличие всегда «под рукой» Интернета, из которого мгновенно извлекается вся необходимая информация при том, что люди готовы ещё более расширять проникновение новых цифровых технологий в свою жизнь [13, с.60-67]; информация о ресурсе становится более важной, чем сам факт обладания ресурсом [14, с.130-134]. И как итог, начинают проявляться черты общества нового типа – постиндустриального, с переориентацией производства создания материальных благ на предоставление информационных услуг [15, с.37-44]. А другие авторы утверждают, что ЦЭ вследствие неизбежности цифровой трансформации общественного производства ведёт к изменению парадигмы всего экономического развития [16, с.16-17]. Есть и более смелые утверждения: благодаря цифровой экономике «Человечество вступило в эпоху глобальных перемен» [17, с.5], а потому перед экономической наукой встала проблема пересмотра многих экономических категорий и их новой интерпретации, а также терминологического аппарата(4) [18, с.73-80]. 

При таком внимании к цифровой экономике Россия, естественно, постаралась не искать свой путь, отличный от мейнстрима развития цифровых технологий в мире. Указом Президента от 9 мая 2017 года была утверждена Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 – 2030 годы(5), а на заседании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам, состоявшегося 5 июля 2017 года, была принята в качестве основного направления стратегического развития РФ программа под названием «Цифровая экономика»(6), на основании чего премьер-министр Д.Медведев издал соответствующее распоряжение Правительства(7). Согласно этим решениям к 2025 году должны быть развёрнуты сети мобильной связи 5G, заработать искусственный интеллект, квантовые вычисления, иметься распределённые реестры, развитая робототехника, появиться мощная вычислительная и информационно-телекоммуникационная инфраструктура, а 97% российских домохозяйств будут иметь широкополосный доступ в интернет. А на Прямой линии 7 июня 2018 года Владимир Путин заявил, что «без цифровой экономики мы не сможем перейти к следующему технологическому укладу, а без этого перехода к новому технологическому укладу в российской экономике, а значит у страны нет будущего. Поэтому это задача номер один в сфере экономики, которую мы должны решить»(8).

Итак, для президента России совершенно ясно – без цифровой экономики у страны нет будущего. Но это политический подход к решению локальной задачи, при котором президенту не надо выяснять – в чём состоит сущность цифровой экономики. Это – задача экономической науки, а она, как видно из приведённых её определений, сама не определилась, что же это такое цифровая экономика.  И возникает вопрос: назвать экономику цифровой было логично для информатика, но почему учёные экономисты не подвергают сомнению этот термин? Зато есть верное суждение как раз со стороны представителя физико-математических наук: «Никакой специальной цифровой экономики не существует в жизни. Вся экономика и так всегда была цифровой, в том смысле, что в ней всегда считали - без счёта прожить как-то не удавалось. Поэтому это тавтология - «масло масляное»(9).

Исходя из данного анализа мы приходим к выводу, что для определения производства и использования гаджетов и цифровых технологий больше бы подошло название экономика цифровизации(10) по аналогии с экономикой машиностроения, экономикой сельского хозяйства, экономикой строительства, и т.п., то есть отраслевых экономик, поскольку не было в истории ткацкой, паровой, электрической, и т.п. экономики. Просто не может быть цифровой экономики, если есть всего лишь использование новых конструктивно-технологических решений – цифровых, причём практически во всех сферах деятельности. Но, возможно, термин «цифровая экономика» устоялся потому, что всеобщая цифровизация экономики даёт высокую и сверхвысокую эффективность? Это как считать. У какой-то фирмы, как например, у тайванской компании Foxconn, производящей электронику, 1 млн роботов позволил высвободить более 1,2 млн работников [6, с.60], что принесло фирме дополнительную прибыль. Но для государства это проблема – надо дать высвобождающимся людям новую работу. Иначе будет не рост, а снижение объёма ВВП, поскольку только живой труд создаёт добавленную стоимость. Роботы не едят, не одеваются, их жилищем является завод, а вот увеличение числа безработных создаёт дополнительную нагрузку на бюджет. Отсюда следует, что технико-экономическое обоснование цифровизации должно не ограничиваться рамками отдельного предприятия, а ориентироваться на народно-хозяйственный эффект. Но эта задача непростая, и поэтому пропагандисты цифры, как правило, ограничиваются демонстрацией динамики роста продаж изделий ЦЭ в общем объёме экономики, как, например, в таблице 6:

Таблица 6. Продажи мобильных устройств

Вид мобильного устройства	Продажи,  млн шт.
	2012	2013	2014	2015	2016
Обычный мобильный телефон	29,1	23,3	17,0	12,9	10,8
Смартфон	12,3	17,7	26,1	25,3	26,4

Источник [19, с.9-25].

Более агрегированные сведения приводит А.Петров, ссылаясь на данные в интернете: ЦЭ формирует в Китае 6,9% ВВП, США — 5,4, в Индии — 5,4, а в России — уже 2,8% [6, с.64], в т.ч. интернет-рынки составляют 2,4% ВВП, а интернет-зависимые рынки — 19% [6, с.65]. Но что касается разъяснений относительно того, насколько увеличится производство товаров и услуг, вырастет заработная плата, станет меньше безработных, будет рост инвестиций и благосостояния граждан, здесь такой конкретизации при анализе источников за последние два года мне не встретилось. Её нет и в предложениях по формированию в России цифровой экономики от Центра стратегических разработок (ЦСР), института экономики роста им. П.А.Столыпина (ИЭР) и экспертной группы Digital McKinsey «Цифровая Россия: новая реальность», в связи с чем академик РАН Бетелин В.Б. замечает: «Однако в материалах нет никаких обоснований того, что достижение этих показателей обеспечит какое-либо сокращение отставания России от ведущих стран». И далее: «В целом доступные материалы ЦСР и ИЭР в разделах, касающихся цифровой экономики, носят излишне конспективный и обобщённый характер и поэтому не являются ни достаточным обоснованием ключевой роли цифровой экономики в обеспечении экономического лидерства России в мире, ни основанием для оценки возможных рисков и вызовов.» [20, с.22-23].

Но как тогда относится к продвижению и пропаганде цифровой экономики? Помнить про главное: при любом способе деления экономики на виды/системы экономика представляет собой хозяйственную деятельность общества, включающую совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления. Изменяет ли эти отношения использование цифровых технологий и устройств? Нет, как со времён Аристотеля под экономикой подразумевалось ведение домохозяйства [21, с.387], таковой она была после него, и таковой она по-прежнему будет, даже если всё кругом будет оцифровано. Поэтому будем помнить, что если нам говорят о цифровой экономике, речь идёт всего лишь о цифровизации тех или иных процессов или производстве цифровых устройств и гаджетов. И понимать, что политологи и СМИ часто представляют цифровую экономику в качестве мощного инструмента обеспечения грядущего процветания всего мира, стран, народов и даже каждого человека в отдельности, но на деле, чтобы скрыть или приукрасить эксплуататорскую сущность капиталистических отношений.

Литература:

1. Сударушкина И.В., Стефанова Н.А. Цифровая экономика // АНИ: экономика и управление. т. 6. № 1(18), 2017.

2. Лаврентьева Л.В., Яшкова Е.В. (2018). Значение национальной «цифровой экономики» в общественной и финансовой жизни // Инновационная экономика: перспективы развития и совершенствования. №1 (27).

3. Харченко А.А., Конюхов В.Ю. Цифровая экономика как экономика будущего // Молодежный вестник ИрГТУ, №3 (27), 2017.

4. Стефанова Н.А.. Понятие и общие принципы формирования кластеров цифровой экономики в России // Азимут научных исследований: экономика и управление. т.7. № 1(22), 2018.

5. Петров А.А. Цифровая экономика: вызов России на глобальных рынках // Торговая политика. Trade policy/НИУ ВШЭ. № 3/11, 2017.

6. Петров А.А. Цифровая экономика: вызов России на глобальных рынках // Торговая политика. Trade policy/НИУ ВШЭ. № 1/13, 2018.

7. Попов Е.В., Семячков К.А. Симонова В.Л. Оценка влияния информационно-коммуникационных технологий на инновационную активность регионов // Финансы и кредит. № 46 (718), 2016.

8. Садыков Н.Н. Влияние глобальных тенденций в сфере ИКТ на экономические информационные системы в России // Экономическая наука современной России. № 1 (64), 2014.

9. Lane N. Advancing the Digital Economy into the 21st Century // Information Systems Frontiers 1:3, 1999.

10. Семячков К.А. Цифровая экономика и ее роль в управлении современными социально-экономическими отношениями // Современные технологии управления. №8 (80), 2017.

 11. Чжан Дунъян. Современное состояние цифровой экономики в Китае и перспективы сотрудничества между Китаем и Россией в данной области // Власть. №9, 2017.

12. Семенов Ю.А. IT-экономика в 2016 году и через 10 лет // Экономические стратегии. № 1 (143), 2017.

13. Федорков А.А., Бирюков О.А. (2017). Цифровая экономика: особенности управления и тенденции развития // Петербургский экономический журнал. № 367.

 14. Джулий Л.В., Емчук Л.В. (2015). Информационные системы и их роль в деятельности современных предприятий // В книге: Perspective economic and management issues. Collection of scientific articles. Scientific journal «Economics and finance», «East West» Association For Advanced Studies and Higher Education. 2015.

15. Ставцева Т.И. Место и роль информационных ресурсов в современной экономике // Учёные записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. № 3-1, 2010.

16.Устюжанина Е.В., Сигарев А.В., Шеин Р.А. Цифровая революция и фундаментальные изменения в экономических отношениях // Вестник Челябинского государственного университета. № 10 (406), 2017. Экономические науки. Вып. 58.

 17. Буданов В.Г., Дмитров И.Д., Кешелава В.Б., и др. Введение в «Цифровую» экономику. п/ред. А.В. Кешелава; ВНИИ Геосистем, 2017.

 18. Варнавский В.Г. Цифровые технологии и рост мировой экономики // Друкеровский вестник. № 3 (7), 2015.

 19. Бабкин А.В., Буркальцева Д.Д., Костень Д.Г., Воробьев Ю.Н. Формирование цифровой экономики в России: сущность, особенности, техническая нормализация, проблемы развития // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Экономические науки.  Т.  10, № 3, 2017.

20. Бетелин В.Б. Цифровая экономика: навязанные приоритеты и реальные вызовы // Государственный аудит. Право. Экономика. № 3-4, 2017.

21. Аристотель. Соч. в 4-х томах, т.4. М., Мысль, 1983.